Рената Литвинова: «Не хотелось ни под кого ложиться ни в каком смысле!»

К концу лета самая нежная и утонченная российская актриса решила рассказать «Комсомолке» об ангелах смерти, омолаживающих операциях и своем новом фильме
Ее называют одной из самой загадочных женщин нашего кинематографа. Фраза дурацкая, шаблонная – но ведь и вправду Литвинова стоит совсем особняком от нашего «мейнстрима». Вот сняла новый фильм фактически в одиночку, на свои деньги. Хотя, казалось бы, все карты на руках – красивая, знаменитая, обаятельная женщина, которой достаточно улыбнуться, чтоб ей все дали…

Мы встретились на досъемках ее нового фильма – «Последняя сказка Риты». Буквально за два дня до ее отъезда с МХТ имени Чехова на гастроли в Пекин. Пока Ренату гримировали, я успела задать ей несколько вопросов.

«КИТАЙЦЫ ХОТЯТ ВЫБРАТЬ СИСТЕМУ СТАНИСЛАВСКОГО»

- Как в Китае воспримут наши спектакли? Их поймут?

- Как я поняла из встреч, это очень благодарный народ. Уже в Москве в преддверии гастролей китайская сторона устроила грандиозную пресс-конференцию – специально в МХТ приехали китайские журналисты, ведущие артисты из пекинских театров. Во всём этот народ хочет занять лучшие позиции, и в экономике, и в спорте, и в кино. Вот хотят сейчас они выбрать, как основополагающую в китайском театре, систему Станиславского. Уникальная нация, и недооценивать значение Китая – это недальновидно. Кроме того – огромный процент населения всего земного шара сконцентрирован в Китае.
– А после гастролей?

- Я вернусь из Пекина, и сразу за озвучание на Мосфильм – буду озвучивать свою роль в своём же фильме «Последняя сказка Риты». И, надеюсь, месяца через полтора уже закончу свою картину. Я сама не ожидала, что этот проект, снятый принципиально независимо, на свои деньги, как бескомпромиссный арт-фильм, заберёт почти два года моей жизни, принесёт грандиозный опыт. Вы представьте себе, что мы сделали ее практически вдвоем с Земфирой, как продюсеры (она отвечает за весь саундтрек и за музыку в этой картине). И конечно, мои соратники – актеры, художники – все работали над этой картиной за символическую плату. Я снимала ее за те деньги, которые я заработала в «масс маркете» (Рената выпустила свою линию одежды для женщин в сотрудничестве с питерской фирмой. – Ред.), пустила туда весь гонорар.

«ЕСЛИ СМЕРТЬ УВАЖАЕТ ЧЕЛОВЕКА, ПРЕДУПРЕДИТ ЕГО ЗАГОДЯ»

- Насколько важна для фильма музыка?

- Это всегда очень важно! В этом фильме будут совершенно гениальные песни и музыка Земфиры. Я говорю не только о своих впечатлениях, я говорю о впечатлениях людей, тех же звукооператоров, которые сейчас со мной начинают работу над картиной.

- У вас, кстати, весьма интересные героини подобрались…

- Таня Друбич, которая играла одну из главных ролей, волшебна совершенно. Ольга Кузина, театральная актриса, – замечательная, грандиозная. И Николай Хомерики, он вообще-то режиссер, но снимался как актер. Алиса Хазанова – интеллектуальная и умная… Сати Спивакова блеснула в яркой роли властной дамы – она такой энергетики актриса… Жалко, что Сати когда-то оставила актёрство.

– Друбич, говоря о своей героине, употребляет слово «потеря». А вы в других интервью про нее говорили – «ненависть».

- А в результате вышла очень трогательная, человеческая роль. В Тане есть такое удивительное присутствие на пленке. То, что ты можешь не воплотить в жизни, а именно на пленке идет какая-то таинственная энергия от нее, очень трогательная, которую я не могу сформулировать. Она внесла какую-то удивительную краску, и эта тайна, которая в ней есть, передалась на целлулоид. Да, она такая потерянная женщина, которая не может себя взять в руки, она не может помочь своей подруге, она такая спивающаяся… Ее разлюбил муж, она никого не любит. Такая женщина вне любви… Главная героиня, которую играет Кузина – она, наоборот, любит, и это именно та душа, которая очень нравится третьей героине, которую играю я, – такому мифологическому существу, которое притворяется человеком, а на самом деле – охотница за красивыми душами.

- Как это?

- Моя героиня – не человек, а некое мифологическое существо, втиснутое в оболочку человека и пытающееся вести себя, как люди. А на самом деле у неё задание – сопровождать в последний путь особую «красивую душу», которую они себе выбирают из людей… По жанру фильм – вроде как и сказка про современную жизнь, но я бы назвала её былью. Человек в огромном мегаполисе заблуждается, думая, что за ним никто не следит, не знает, какие добрые дела за ним числятся, а какое зло он совершил – словно он спрятан в массе таких же. Это не так. За всеми есть пригляд. И это не пригляд людей из спецслужб, таких же зачастую грешных и слабых, а неких сил, нематериальных существ. Вообще, если оглянуться, есть множество поверий и легенд о том, что если Смерть уважает человека, предупреждает его загодя, дня за три, что он скоро уйдет. Либо во сне придёт, либо в виде случайного незнакомца… У нас в кино именно такой современный миф о том, что к смерти не следует относиться трагически, но за всё будет ответ – «качественные души» ожидает новый уровень. И все твои мечты будут выполнены

- Практически в каждом вашем фильме особое внимание уделяется смерти.

- Я не принимаю это разделение на живых и мертвых, именно в таком трагическом смысле. Потому что мы все – будущие мертвые, а все мои любимые, которые ушли, для меня все равно остаются живыми. Профессор Бехтерева говорила о мистических моментах: как только ученый подходил к разгадке того, что время единомоментно (времени на самом деле не существует, как понятия, мы только в собственное утешение себе придумали часы и думаем, что так контролируем своё время), то его всегда резко останавливали трагические события именно в частной жизни, как будто бы учёных не пускали туда некие силы. Переходы из прошлого в будущее существуют, просто нас туда не пускают, – или пускают не всех. А вот здесь и сейчас параллельно идет будущее и параллельно идет прошлое.

«НИКАКОЙ ОСОБЕННОЙ ВНЕШНЕЙ КРАСОТЫ Я ЗА СОБОЙ НЕ ЧУЮ»

– С вами учился Иван Охлобыстин, который вам когда-то подарил свои стихи перед уходом в армию…

- Ваня учился со мной параллельно. Я была на сценарном факультете. Параллельно на режиссерском учился не только Иван; Федя Бондарчук, и еще Саша Баширов, который поступил, как я тогда считала, уже дяденькой. Мне казалось, такой пожилой мужчина! Но он как будто законсервировался и выглядит сейчас абсолютно точно таким же, нисколько не постарел. А среди однокурсников все постарели, а некоторые даже поумирали, а он все такой же, как двадцать лет назад.

- Про вас говорят то же самое.

- Нет, про меня говорят всякое…

- Это не лесть, вы на самом деле выглядите великолепно, безо всякой косметики (напоминаю, в процессе интервью Ренату гримируют, и сначала я видела ее лицо, какое есть).

- Мне как раз приписывают омолаживающие операции. Я уже не знаю, пройти смеха ради освидетельствование вот, например, с вами, Лена, что у меня нет шрамов за ушами… А вообще я вечно предъявляла к своей внешности претензии. Мне кажется, мне надо научиться быть довольной собой. Никакой особенной внешней красоты я за собой не чую, если только Эрнест (гример – Ред.) накрасит меня половчее. Мне кажется, что теория о том, что нужно постоянно заботиться о своей оболочке, изжила себя. Ну, не годится она мне. Я имею в виду эти вот фитнес-залы. Как придешь к какому-нибудь специалисту, он говорит: вас надо лечить, вам надо ходить на то, вам надо это. И получается, что если я захочу устаканить свою оболочку и сделать ее практически совершенной, я должна просто не вылезать с этих мест, фитнесов, массажей, SPA, голодательных каких-то санаториев. Тогда когда же я буду работать? Это практически вторая работа. Мне кажется, нужен какой-то баланс между твоей душой и оболочкой, Хотя бы книжки читать.

- Мне кажется, вам-то как раз и не нужно ходить по фитнесам и прочим процедурам.

- Я считаю, что нужно физически себя напрягать обязательно. Нельзя лениться, нельзя обьедаться. Нужно иногда даже брать обеты молчания, уходить в себя, наконец – это я и самой себе советую. Но нельзя делать такие перекосы в сторону оболочки.

- Как удается вам находить время на отдых? Сейчас вы уезжаете в Пекин, где активно будете работать, потом фильм заканчивать…

- Наверное, отдохну как раз на спектаклях. Перемена декораций… Потом, в самолёте можно побыть без телефона, который я ненавижу и постоянно теряю или ломаю.

- А уехать куда-то? Чтобы просто полежать или побродить…

- Я уехала однажды – лучше б не уезжала. Мы отправились на отдых с дочерью, и у меня украли сумочку со всеми деньгами. Я стояла на площади, у меня было только 10 евро… В общем, отдохнула с огоньком. Зато я знаю там теперь всех карабинеров, даже собаку из их местного околотка знаю – она весь день спит. У карабинера-дежурного огромный начёс на голове, не хуже вечерней прически дамской. Там никого не грабят уже много лет, а обокрали именно меня. И грабителя не нашли, кстати.

«НА КАНАЛЕ «КУЛЬТУРА» БУДУ ПЕРЕБИРАТЬ ИСТОРИЧЕСКОЕ БЕЛЬЕ»

- У вас довольно специфическое амплуа. Сложно сейчас подобрать под него интересную роль? Предлагают ли вам режиссеры что-то, что вас бы саму заинтересовало?

- Предлагают. Но самое интересное, конечно, я предложу себе сама – сама напишу и сама сниму. Но все равно сейчас у нас проект запускается с Кирой Муратовой. У меня будет партнер – Маковецкий. В октябре мы снимаемся. Потом, запустился проект Рустама Хамдамова. Он столько лет не снимал, а сейчас снимает одну картину за другой – прямо «накопил зерно». Еще в начале следующего года, наконец, выйдет в прокат фильм «Волшебный кубок», где я играю ведьму. Это практически будет блокбастер – такие там масштабные декорации и много компьютерных спецэффектов.

- А расскажите подробнее про Маковецкого и фильм Муратовой.

- Мы с Сергеем давно хотели вместе сняться, он тонкий и не похожий ни на кого актер. Вот, наконец, в октябре в Одессе мы «соединимся», как говорится. Это такой камерный сюжет, только на мужчину и женщину. В картине еще будет сниматься Олег Павлович Табаков мой любимый, и интеллектуальная звезда советского кинематографа Алла Сергеевна Демидова. Она давно не снималась. Когда-то я убеждала Киру Муратову, что роль в «Настройщике» очень подходит именно этой актрисе. И сейчас Кира снова не забыла Демидову.

- Кого будете играть?

- Это будет фильм о пробах в кино на мужскую и женскую роль. Один и тот же текст говорят немолодая пара и пара средних лет…

А ещё на канале «Культура» скоро выйдет моя программа о моде. Это будет не развлекательного характера программа, а именно «культурная» – уже были съемки в архивах исторического белья в Париже, у коллекционеров, я брала интервью у знаменитых дизайнеров и историков моды. Это будет научно-исследовательская и очень амбициозная программа, которая будет давать экскурс и в прошлое, и в настоящее. У нас нет передачи достойной о моде. И это нехорошо. В такой огромной стране, где огромное количество красивых женщин, потребность узнать что-то о моде – абсолютно естественная. Когда ты удовлетворил свои первые инстинкты, ты стремишься к чему-то прекрасному – к искусству и к моде в частности.

- Мне кажется, вы наверняка, будь ваша воля, вообще весь наш шоу-бизнес переодели.

- У нас очень специфический шоу-бизнес, у меня нет никакого желания его переодевать. Практически 90% поют под фонограмму какой-то странный репертуар, и не понятно мне, какие же они музыканты? А если этого человека оставить с микрофоном, с живым звуком, что это будет? Они же профнепригодные, это не есть искусство.

- Неужели вам никто не нравится?

- Очень мало. Кто поет у нас живьем?

- Шевчук, кстати, мне говорил, что ему очень нравится Пенкин, как это ни удивительно.

- Наверное. Но я не являюсь поклонницей Пенкина. Хотя, конечно, уважаю Шевчука. Мне кажется, он и Земфира – люди, которые без всякой рекламы могут собрать «Олимпийский». А все остальные – не соберут, боюсь, без своего телевизора.

- Охлобыстин, с которым вы дружите, вот тоже планируете собрать большую площадку – Лужники…

- Я с Иваном снималась у Киры Муратовой в «Увлечениях» – именно я ей тогда посоветовала Ваню. Я считаю, что у него есть практически животный дар «присутствия в кадре». Видите, он все-таки вернулся в актёрство, так как это было наиболее сильной его стороной. Не знаю, как он это совмещает со своей церковной деятельностью.

- Если он снимается, то он не в церкви.

- Тем не менее, он пытается проповедовать. Но тогда нельзя осуждать. Он очень много осуждает. Я читала его цитаты… Я считаю, что это совершенно недопустимо для действующего или бывшего священнослужителя. Я, например, ненавижу сегрегацию и гомофобию, и не понимаю, как это может соединяться с тем, что Бог – это добро?

«МНОГИЕ МОЛОДЫЕ КИНЕМАТОГРАФИСТЫ ПРОФНЕПРИГОДНЫ!»

- Вы хорошо рисуете. Для «Богини» вы делали аниматорскую работу. Не было ли у вас мысли попробовать себя в этом жанре, скажем так, более широко?

- Попробовать именно как художницу? Все равно я и так и так работала, как художница на своей картине. Мне помогала дизайнер Катя, которая выполнила несколько уникальных платьев, но в основном всеми костюмами занималась я одна. У меня был очень скромный бюджет на костюмы к «Последней сказке Риты».

- Неужели невозможно было найти хотя бы каких-нибудь частных инвесторов в ваш фильм?

- Весь фильм я сняла за свои деньги, а сейчас на финальном этапе мне дружескую помощь оказывают – «Вольво», и «Абрау-Дюрсо» именно на постпродакшен – на озвучание, перезапись и саунд-дизайн. Весь мой бюджет исчерпался на съемочный период. Иначе я бы, наверное, картину вынуждена была бы заранее продать, что тоже мне не хотелось. Потому что, конечно, не секрет: у нас очень трудно с кинопроизводством, у нас в принципе нет легких путей. У нас нет закона об отечественном кино, как во всем мире, где защищают свое, национальное. То есть, у нас в кинотеатрах нет такой квоты, когда кинотеатры обязаны ставить в репертуар необходимый процент отечественных картин. Это такая на самом деле драма для авторских картин.

- Эту ситуацию можно изменить?

- Да, нужно переписывать законы о кино. Нужно что-то делать. Даже какие-то независимые фонды. Кино не может работать вот так на ровном месте. То есть получается, что горстка сумасшедших производит какие-то артхаусные некоммерческие фильмы, есть несколько серьезных кинопродюсеров, но их только несколько на такую огромную страну! Кино – это же мощнейшая образовательная воспитательная машина. Не понимаю, почему это недооценено в нашем государстве.
– Вы такой получаетесь один в поле воин…

- Почему? У нас есть еще и Герман, и Сокуров, те же Звягинцев, Попогребский… Есть продюсеры, которые, слава богу, финансируют их картины, которые иногда выходят. Но они совершенно обречены оставаться внутри фестивального движения. Или быть показанными в «Закрытом показе» Первого канала, – что уже прорыв; эти картины хоть кто-то смотрит массово. А что нужно зрителю, что не нужно – решают именно прокатчики, директора кинотеатров , а их прежде интересует касса, а не патриотические мысли о русском кино. Но на самом деле зритель нуждается не только в блокбастерах. Когда я проезжала мимо Пушкинского музея, я ни разу не могла попасть на выставку Пикассо – там все время стояли гигантские очереди. Это неправда, что зрителю нужно только развлекательное! Но если мы не дадим свет русскому кино, оно никогда не разовьется в мощную индустрию. Никогда без помощи законов и государственных дотаций. И поэтому искусством в кино занимается пресловутая кучка безумцев. Как правило, на очень скромные деньги.

- И все же вы сделали фильм в одиночку.

- Все-таки продюсеров было двое – Земфира и я. В какой-то момент у меня было такое отчаянье – в период монтажа, когда я раскладывала материалы, пыталась склеить кадры, которые были сняты молодыми операторами и студентами ВГИКа. Многие из них были практически профнепригодные. У меня была настоящая драма – монтаж почти семь месяцев, пока я не рассталась с очередным «молодым » и не позвала опытного киношного монтажёра, которая когда-то училась у Калатозова. Дело в том, что распадается и операторская школа и нет профессиональных киномонтажеров – нарождаются только такие рекламные «кромсатели», которые не понимают, что такое длинный план и внутрикадровый монтаж.

- Вы могли бы попросить помощи у кого угодно в плане меценатства.

- Поймите, это же принципиальное решение. Не хотелось ни под кого ложиться ни в каком смысле! То есть хотелось, чтобы мое кино никаким образом не подвергалось никакой цензуре. Если идёт творческое безумие, я не хотела его лимитировать. Хотя бы один раз в жизни. И я, заплатив огромную цену за весь этот опыт, утверждаю, что была абсолютна творчески свободна.

- Вы готовы это повторить?

- Вот так, чтобы снимать на свои заработанные гонорары – уже нет. Опыт пройдет. Будет другая схема. Я понимаю, почему режиссеры занимают первые места по смертности – по-моему, режиссеры и шахтеры лидеры в плане опасных профессий. Ты зависишь от такого количества людей, человеческого фактора, обстоятельств, что иногда это бывает очень разрушительно. Ты зависишь от идиотов-монтажеров, непрофессиональных и неталантливых операторов, недобросовестных ассистентов, от погоды, плюс на тебе грандиозная ответственность за результат. За кино, которое ты снимаешь,ведя за собой съёмочную группу, актеров. Даже фотографию сделать красивую – это огромный труд, а кино это же как бы движущаяся фотография. Представляете,я должна передать им свою силу, мою одержимость снять свою картину вопреки всему. Напитать своей верой неверящих и – донести свой фильм до финальной точки.