Телепроект: Закрытый показ. Рената Литвинова в фильме «Золотое сечение»

Рената Литвинова в фильме «Золотое сечение»
В ток-шоу «Закрытый показ», посвященном фильму «Золотое сечение» участвует съемочная группа: режиссер и автор сценария фильма Сергей Дебижев, актеры Максим Гудков, Андрей Родимов, исполнительный продюсер фильма Наталия Михайлова, продюсер фильма Вячеслав Тельнов , композитор фильма Виктор Сологуб.

ПОЗИЦИЯ «ЗА»
Ситора Алиева директор Открытого российского фестиваля «Кинотавр»
Любовь Толкалина актриса
Сергей Шолохов телеведущий, журналист
Катя Тарханова кинокритик
Олег Борецкий актер, режиссер

ПОЗИЦИЯ «ПРОТИВ»
Эдвард Опп директор фотослужбы ИД «Коммерсант»
Юрий Коротков сценарист
Лeля Смолина главный редактор журнала «Empire»
Сергей Лобан режиссер
Георгий Мхеидзе кинокритик, журналист

Золотое сечение
Россия, 2009, 95 мин., цв.
Режиссер: Сергей Дебижев
Сценарий: Сергей Дебижев, Константин Мурзенко
В ролях: Алексей Серебряков, Ксения Раппопорт, Рената Литвинова, Николай Мартон, Виктор Вержбицкий, Михаил Ефремов, Аркадий Волгин, Сергей Бугаев, Натали Дюфрес, Оксана Скакун, Максим Гудков
Оператор: Антон Дроздов
Композитор: Виктор Сологуб, Алексей Карпов
Производство СДФ (СПб)
Приключенческий фильм

Алекс — модный персонаж шоу-бизнеса. Однажды, во французском журнале, он встречает статью со старинной фотографией. Статья о крупном выигрыше в казино в колониальной Камбодже. На фотографии Алекс узнает своего деда, считавшегося погибшим. Он просит свою бывшую возлюбленную атташе по культуре Франции, все разузнать. Выясняется, что дед Алекса много лет назад оставил ему наследство. Но до него еще надо добраться…

Сергей Дебижев – создатель фильма «Два капитана 2″, известный своими неигровыми фильмами и визуальными экспериментами режиссер. «Золотое сечение» – это его вторая игровая полнометражная. Дебют в игровом кино — «Два капитана 2″ с участием Сергея Курехина, Бориса Гребенщикова, Тимура Новикова, Сергея «Африка» Бугаева и многих других деятелей ленинградской контркультуры, стал одной из кульминаций андеграунда .

Сергей Дебижев родился 1 августа 1957 г. в г. Ессентуки. В 1977 г. окончил Ленинградское художественное училище им. Серова по специальности «Дизайн – графика», в 1982 г. факультет системного дизайна Ленинградского высшего художественно-промышленного училища им. Мухиной. Преподавал композицию в училище им. Серова. Участник многочисленных выставок художественных работ (дизайн, графика, живопись). Режиссер видеоклипов группы «Аквариум» (1987, «Поезд в огне»; 1995, «Московская Октябрьская»; 1998, «12 голых баб»; «Полярники»; 2003, «Человек из Кемерово», 2005, «Zoom,zoom,zoom…»), группы «ДДТ» (1996, «Любовь»), Олега Газманова (1997, «Мой храм», «Москва»).

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ ПЕРЕДАЧИ

Обсуждение перед показом фильма

А.ГОРДОН: «Первый канал» приветствует вас в студии программы «Закрытый показ» – программы, которая рассчитана на широкого, но и на глубокого зрителя. Меня зовут Александр Гордон. Сегодня мы смотрим не фильм, а кинокартину, по определению автора, создателя Сергея Дебижева, кинокартину, которая носит название «Золотое сечение». Позвольте вам представить ту часть съемочной группы, которая сегодня будет получать как поглаживания, так и другого рода воздействия на них, а всегда приятно видеть людей, которые отважились прийти сюда, зная, что эта программа из себя представляет. Исполнительный продюсер фильма Наталья Михайлова. Актер Максим Гудков. Актер Андрей Радимов. Композитор фильма Виктор Сологуб. Продюсер Вячеслав Тельнов. Режиссер, автор сценария, автор – Сергей Дебижев.
Как всегда, игра у нас начинается с того, что мы просим экспертов и с той, и с другой стороны, обращаясь к аудитории «Первого канала», либо рекомендовать фильм к просмотру, либо отговорить всеми возможными вас средствами.

СИТОРА АЛИЕВА, директор Открытого российского фестиваля «Кинотавр»: Я рекомендую смотреть эту картину, так как, на мой взгляд, она адресована не только подготовленному фестивальному зрителю, но и широкой аудитории.

ЭДВАРД ОПП, директор фотослужбы ИД «КоммерсантЪ»: Я посмотрел картину два раза. Первый раз мне показалось, чистой воды, в общем-то, онанизм… После второго просмотра немножечко пожестче у меня стало определение, что бессмысленная забава, я бы сказал, мимолетная забава.

ЛЮБОВЬ ТОЛКАЛИНА, актриса: Горячо рекомендую посмотреть всем эту картину, потому что в ней есть и детектив, и немое кино, и мультик, и приключения, и visual art, и потрясающая музыка, и даже два куплета из песни Бориса Борисовича Гребенщикова.

Юрий КОРОТКОВ, сценарист: Как говорил Андрей Вознесенский, авантюра не удалась, за попытку – спасибо.

СЕРГЕЙ ШОЛОХОВ, телеведущий, журналист: Я бы рекомендовал посмотреть эту картину зрителям «Первого канала», и не только потому, что и хотя вроде бы нарушены все законы Аристотеля в этой картине, тем не менее, это картина авангардистская и вполне занимательная.

ЛЁЛЯ СМОЛИНА, главный редактор журнала «Empire»: Мне кажется, что широкий зритель, конечно, может посмотреть эту картину. Единственное, что я боюсь, что больше 15 минут он не выдержит, потому что на мой вкус режиссер специально старался казаться нарочито модным и чересчур современным.

КАТЯ ТАРХАНОВА, кинокритик: Да, я рекомендую картину, потому что здесь и сейчас за условные три копейки снять такую остроумную, стильную пародию на Индиану Джонса – это большая редкость.

СЕРГЕЙ ЛОБАН, режиссер: Мне кажется, этот странный, загадочный фильм предназначен для… То есть, его должны смотреть странные, загадочные, необычные зрители. И они должны смотреть тоже необычным образом. Кажется, оптимальный вариант – это посмотреть десять минут этого фильма в любом его месте там, в середине, в начале, в конце. Этого достаточно, чтобы понять все сообщение – не то, что он плохой, а потому что как бы просто он так устроен.

А.ГОРДОН: Это очень хорошая передача, потому что у режиссера есть возможность, обратившись к аудитории до фильма, сказать какие-то сокровенные слова, которые либо заставят их смотреть, либо заставят смотреть очень пристально. Аудитория ваша.

СЕРГЕЙ ДЕБИЖЕВ, режиссер, автор сценария фильма «Золотое сечение»: Уважаемая аудитория! Я очень надеюсь, что те, кому этот фильм понравится, он понравится очень. А тем, кому он не понравится, он очень не понравится. И поэтому для этого как бы духовного приключения, а фильм позиционировался в прокате как приключенческий фильм, но нужно сделать поправку, что это не приключенческий фильм формально, а это, собственно говоря, фильм приключения зрителя, который смотрит эту картину. Так вот, в этом приключении вам кроме вашего воображения ровно ничего больше не понадобится. Если вы вместе со своим воображением зацепитесь за эту картину, то включайте его на полную мощность.

А.ГОРДОН: Куда собрались? Я вам дам! Включайте воображение, потом обсудим.

Обсуждение после показа фильма

А.ГОРДОН: «Первый канал», «Закрытый показ», кинокартина Сергея Дебижева «Золотое сечение», или наш ответ «Матрице» – так, по крайней мере, несколько раз успел уже сказать создатель этого фильма. У меня два вопроса: какого хрена нам отвечать «Матрице», которой уже лет десять, да еще в такой форме? И второе: почему кинокартина-то?

Ю.КОРОТКОВ: Я еще раз убедился, что смотреть картину можно только по приговору Верховного Суда, я видел, я смотрел, потому что был в жюри «Кинотавра». Как обычно, на любом фестивале есть фильмы, которые обсуждаются, какой приз им дать, какой не давать, а есть фильмы, про которые не вспоминают. Один из этих фильмов был «Золотое сечение».

А.ГОРДОН: Никто из членов жюри не вспомнил?

Ю.КОРОТКОВ: Нет, ни один. Но главное-то не в этом. Черт с нами, с членами жюри, главное – другое, я видел актеров, замечательных актеров, Лешу Серебрякова и Раппопорт, выходящих из зала, на них лица просто не было. Актеры, ведь, не видят материала, они, как правило, видят уже картину на премьере, и мне их было жалко, потому что их использовали фактически втемную.

А.ГОРДОН: Как я люблю плюрализм в нашем кино, потому что выступает член жюри фестиваля при директоре фестиваля, и ничего не боится.

С.АЛИЕВА: А я могу ответить. Юрий, вы нарушили вообще какую-то, я не знаю, тайну совещательной комнаты. Это, конечно, не очень корректно, но это уже пусть останется за кадром в данный момент, но я просто хочу отметить один нюанс. Это удивительно, я специально включаю в программу «Кинотавра» фильмы очень разные: разных жанров, стилистик, тем, и это моя позиция.

А.ГОРДОН: Что это? Назвать «кино» у меня это язык не повернется, потому что там от кино нет ничего. Что это?

Л.СМОЛИНА: Мне кажется, что это – из серии тех картин, которым на руку контекст, и которые вне контекста смотреть невозможно, к сожалению. Это клип, растянутый на полтора часа. И если есть требования, которые можно предъявить к хулиганству в искусстве, которое, естественно, имеет место быть, и прекрасно, хулиганство должно быть обаятельным. Если хулиганство становится скучным, нудным и полуторачасовым, то оно теряет смысл, на мой взгляд.

Э.ОПП: По мне, стоит смотреть кино, если оно меняет твою жизнь либо после просмотра, либо во время, да? Хороший приключенческий фильм можно смотреть – после просмотра забыл, но было что-то интересное. Это поднимает дух, а после, может быть, какая-то философия. А о смысловой нагрузке в этом фильме говорить не о чем совершенно. Она может заманивать каких-то людей, которые думают «я думаю, что-то тут клево, что-то тут необычно». А на самом деле – король-то голый, там не за что зацепиться.

К.ТАРХАНОВА: Это принципиальная антисоветская картина, потому что сделать такого супергероя в современном кино в этой стране, такого роскошного, красивого, внушающего доверия супермена (может быть, на Харрисона Форда он не тянет, на молодого, на старенького уже тянет), так вот, сделать такое можно, только имея очень прочную именно философскую базу воспитания и строения мысли. Что это за супергерой? Ни один из его предков никогда не вступал в контакт с советской властью, хотя они были героями еще до семнадцатого года.

А.ГОРДОН: Простите, ради Бога, но я позволю себе напомнить, что советской власти в этой стране нет уже лет двадцать, даже больше. Какой смысл с ней бороться сейчас?

К.ТАРХАНОВА: Давайте не будем вступать в политические дебаты, я хотела сказать только о том, что все предки этого человека были либо во внешней, либо во внутренней эмиграции, начиная с семнадцатого года.

А.ГОРДОН: А вы уверены, что у этого человека были предки?

К.ТАРХАНОВА: Простите, а вы кино смотрели?

А.ГОРДОН: Да, я смотрел. Я говорю не по факту сценарному, а по тому, в кого воплотил Серебряков.

К.ТАРХАНОВА: Он воплотился в супергероя, самого обычного американского супермена, только ставшего русским, что мне безумно интересно и ново для меня. Этот человек абсолютно органичен, куда бы он ни попал, и он везде ведет себя именно так, как следует вести себя настоящему мужику. При этом он русский, молодой и красивый, что меня очень радует.

Л.ТОЛКАЛИНА: Можно я назову эту картину своеобразным комиксом, в котором есть воздух? Потому что я, когда первый раз посмотрела картину, в первую очередь подумала: это потрясающе, это фантастический приключенческий, реализованный комикс, и это будут смотреть молодые люди. Я еще хотела сказать большущее спасибо Дебижеву за то, что он написал, какой текст он вложил в уста своих говорящих героев. Потрясающе, эту картину можно просто разобрать на крылатые фразы. Например, «видео вмонтировано в мои глаза». Это просто настолько моя фраза, я каждое утро, когда выхожу на улицу, я понимаю, что видео вмонтировано в мои глаза, и тот фильм, который я сейчас вижу, он гораздо интересней того, что мне вообще в принципе могут показать.

С.ШОЛОХОВ: А мне показалась крайне интересной попытка режиссера поработать с массовым сознанием, поработать с ожиданиями среднего, маленького человека, которому весь мир кажется каким-то конспирологическим устройством, у него весь мир оцифрован, и, конечно, же масоны хранят тайну этих цифр. И в ожидании всего такого маленький человек немножко меняет свою реакцию. И зная про эту реакцию, режиссер старается не совсем чисто давать жанр авантюрного, приключенческого кино, а немножко от него дистанцироваться, привлекая клиповое, может быть, мышление, которое в то же время не отвлекало меня в этот раз от фильма. Мне кажется, что оно вполне себе может войти в резонанс с молодежной аудиторией, чье сознание отфильтровано уже компьютерными играми.

А.ГОРДОН: Золотое сечение – это та пропорция, которая существует в нашем пальце, это отношение каждой фаланги пальца к другой, это и есть золотое сечение, по сути. Если мне показывают это золотое сечение вместо того, которое я привык наблюдать, то я хочу, чтобы мои стереотипы разрушили, чтобы меня унизили и растоптали, а в конце появился демиург, то есть режиссер, и сказал: «Понял, кто ты такой, козел? Так теперь на», а в конце появляется кривляющаяся рожица и говорит: «Ничего нету, ничего, ни твоего, вообще ничего нету». И я полтора часа страдая за то, что мой мир нарушен, что в него вторглись инопланетяне, получаю в конце вот то, что вы назвали, в общем, самоудовлетворением режиссера. Ему нравится смотреть, как я теряю вид, как у меня опускается, извините, душа.

С.ДЕБИЖЕВ: Конечно. Недоумение – одно из самых важнейших и значимых чувств для человека. Просто мы в нем редко пребываем. И вызвать состояние недоумения – это высший пилотаж.

А.ГОРДОН: Да, а дальше-то что? Вызвали – хорошо, а дальше что?

С.ДЕБИЖЕВ: Так вот, как только у человека возникает состояние недоумения, а еще лучше, оторопи, то вдруг в этот момент, действительно, останавливается его собственное сознание. И та работа, которая всю жизнь происходила внутри него, и находилась под парами, и не могла пробиться через логику его повседневного мышления, его забот и сиюминутных проблем, вдруг, может быть, наконец, он поймет, кто он на самом деле. Через это недоумение.

А.ГОРДОН: Я с вами абсолютно согласен, вопрос только, почему этого нет в фильме?

С.ДЕБИЖЕВ: Есть само состояние, которое возникает при его просмотре, это человеческое состояние.

А.ГОРДОН: Говорите вы хорошо, я это знаю, говорите вы хорошо и существуете вы правильно. Я только не могу понять, почему король голый, действительно? Почему вызовов во мне, оторопи нет. Я видел, знаете что? Не в жизни, в жизни я видел, наверное, меньше вас. Я в кино видел такое, у меня профессия – смотреть все, что вы даже под дулом пистолета смотреть не станете. У меня это оторопи уже не вызывает, я как раз понадеялся в тот момент, что вот сейчас вы откроете рот и сделаете следующее заявление: «А теперь, парень, смотри». На что смотреть? На БГ, которого я забыл уже 15 лет назад? На субкультуру, которая ушла из нашей жизни? На пародию несуществующего американского сознания? На что смотреть-то? Я вам хотя бы, показав палец, объяснил, что это такое. А вы мне, показав палец, не рассказали, что это.

Э.ОПП: В этом фильме – одни шаблоны, которые используются порой весьма остроумно, там есть хорошие реплики, можно их записывать, они интересны сами по себе. Я тоже искал для себя какую-то нишу, как можно попытаться оценить это кино и понять. А я тоже пришел к единственному, последнему, – это комикс. Но в комиксе тоже есть явный герой, есть ценности, есть, за что можно зацепиться, за что можно полюбить. Тут у нас был русский мужик, да. Мы его видели сто раз, и в советском кино прекрасно играли актеры, а здесь предлагается ничего, пустота в конечном итоге.

С.ЛОБАН: Ощущение, что что-то не то, что как бы нет самой истории, что это какое-то отражение истории настоящей, что какой-то эрзац. История, она в кино или где угодно, а здесь – все есть, они ходят, убивают, страдают, хорошие актеры, играют великолепно там, но что-то не то, не так. И здесь у меня возникло то же самое ощущение, оно, в принципе, очень крутое ощущение на самом деле, сейчас я понимаю, что метафизический мир – это офигенная вещь, это гораздо круче, чем любой вообще художественный фантастический фильм. Потому что там есть, называется это как бы все недоумение, например? Вот здесь тоже как бы это эрзац-кино, здесь нельзя понять, как ты ни старайся, ты никогда там не окажешься, то есть тебя это никогда не втянет ни во что. Там все сделано именно для этого, чтобы ничего не было вообще.

А.ГОРДОН: Вот на этой высокой ноте мы сейчас оставим в полном недоумении зрителя этой программы, вас, уважаемые, вы там походите пока по квартире, приготовьте себе чаю, но потом вернитесь, потому что мы еще половины не сказали о том, чего нет в картине. Будьте с нами.

Обсуждение после показа фильма (вторая часть)

А.ГОРДОН: Заседание масонской ложи под названием «Закрытый показ» объявляю продолженным. Фильм Сергея Дебижева «Золотое сечение». Можно, я не дам вам слово, а процитирую вас, пользуясь правом мастера ложи? «Я считаю, – говорит режиссер, – что изобретен новый жанр, называю его кинокартина. Жанр говорит о том, что в игровом кино возможно все, любые фактуры и характеры изображения, любые монтажные ходы, любая степень выразительности при цветокоррекции, монтаже, компьютерной графике. Это достаточно необычное зрелище, которое может быть рассчитано на самую широкую аудиторию. Есть в картине звезды первой величины, они привлекут массового зрителя, и есть особый уровень странности, метафизической глубины для зрителя вдумчивого». То есть, я так понимаю, что это некий конструкт, затеянный вами на режиссерско-продюсерском уровне, где каждая сестра должна получить по серьгам. Верно? И я опять нахожусь в положении обиженного: почему я-то ничего не получил?

С.ДЕБИЖЕВ: Совсем не обязательно сделать нечто, что раз и навсегда станет чем-то таким. Если ты что-то делаешь, то нужно, конечно, понимать, что или ты бездарно потратил три года своей жизни и сделал то, что мог бы сделать кто-либо другой в принципе, или ты должен сделать то, что никто до тебя не делал, или умереть при попытке. Только так, я считаю, можно распоряжаться своей жизнью.

А.ГОРДОН: То есть, правильно я понимаю, что это вы и есть гуру отечественного кинематографа?

С.ДЕБИЖЕВ: Можно сказать и так.

А.ГОРДОН: Я умолкаю до конца программы, потому что я не умею разговаривать с гурами, а уж вы, пожалуйста.

Ю.КОРОТКОВ: То, с чего я начал: «авантюра не удалась, за попытку – спасибо». Мне обидно за Дебижева и не только за него, поскольку сломать-то они сломали, путь-то они указали, а вот построить самоценное здание, в котором можно жить, дать на экран тени от целлулоидной пленки, которые заставят человека плакать, смеяться, сопереживать, в чем собственно и заключается поразительная способность искусства, не удается.

К.ТАРХАНОВА: Дело в том, что для того, чтобы хоть что-то построить, надо сначала расчистить площадку. Они ее не только расчистили, но они дали материал для строительства. Простите, но в этом фильме есть подвиги русских летчиков. В этом фильме есть любовь, которая не предается, ни через горы, ни через реки. И она есть с тех пор до нынешних. В этом фильме есть героизм «Нормандии-Неман». И, опять же, французы воевали в России, и у них получалось летать. Понимаете? Получалось. Этот фильм дает какие-то маленькие кирпичики, из которых теперь можно начинать что-то строить. Это элементарные кирпичики порядочности, притом поданные в изумительно легкой, изящной форме, что меня больше всего и умилило в этом фильме. Я совершенно не считаю его скучным. Мне кажется, что люди, которые слишком часто рассуждают о скуке, сами являются внутренне скучными людьми. Мне было безумно интересно смотреть эту картину, хотя, знаете, я не семи пядей во лбу, и признаю его гуру в том плане, что он гораздо образованнее меня, гораздо.

С.ШОЛОХОВ: В этом фильме особой любви и ненависти вы не найдете, действительно, потому что он не занимается эволюцией чувств, хотя, конечно, пылкое женское воображение найдет в нем все, что угодно. Но в фильме существует некая манипуляция некоторыми ценностями, которые в нем превращаются иногда в единицы ритма. Это очень ритмическое произведение. И хотя, может быть, не такое прочтение традиционное, оно натыкается на стену. Вот вы не читаете в этом фильме ничего, вы видите чужой текст совершенно. Но может быть и другое совершенно, и мне кажется, что молодежь более склонна ко второму прочтению.

Л.ТОЛКАЛИНА: Я хочу сказать большое спасибо Сергею Дебижеву за то, что это кино я могу смотреть со своей девятилетней дочерью, потому что для меня это – сказка. Это сказка, в которой нет ничего, кроме любви режиссера и автора зрителю, к зрителю, для которого сделан этот фильм.

А.ГОРДОН: Тут я уже молчать не могу. И про любовь было сказано, незабвенную и непреданную, хотя у нее был один мужик, а этот в это время летал здесь, а потом его туда перевезли, чтобы он… И наркомана она любит, то есть отдает ему свое тепло до тех пор, пока не появляется герой. И с девятилетней девочкой можно смотреть, как перерезают горло и втыкают ножи, и отца… Замечательно. Нет, ребята, можно все. Вот поверьте мне, я убедился в этой программе в том, что можно все, и не только в кино, мы в таком мире и живем, где можно все.

К.ТАРХАНОВА: Можно представить себе Ленина грибом, и это будет смешно. И это способен сделать, в том числе, девятилетний ребенок.

Э.ОПП: Есть такое ощущение, что сам режиссер продолжает мысль о том, что гламур, и пытается сам присоединяться к какому-то чувству гламура, что это клево, что это хорошо, мы – гламурная новая форма. У нас две вещи в жизни, у нас есть смысл и форма, да? Форма, которая проникает через какие-то художества, наши чувства, а смысл – через голову. Где мы, наше постмодернистическом общество, где после экзистенциализма, что мы можем предлагать? Сострадание, чувства, поиск? Здесь не предлагается какой-то смысловой путь, куда мы можем попытаться хотя бы идти. Здесь поиска нет. Переходим на форму. Получаем мы какое-то чувство, эстетику, какое-то состояние? Были у кино любовные настроения – вот эстетика, вот форма. Все приемы, этот шаблон, сборная солянка этих приемов, которые вы используете, они используются давно и везде. В российском кино, видел недавно в вашей передаче «Полторы комнаты». Фильм, который мне не понравился, но по другой причине. Но, по крайней мере, в мультипликационной части чувства, хотя более странные, но и более гармоничные в этом фильме. У вас это чувствуется как затыкание дыр. Форма, все эти приемы – они давно использованы. Мне не нравится, что вы говорите, что «я предлагаю новому поколению что-то новое». Здесь нет нового. А я бы сказал, что это нехорошо показывать даже детям, потому что это повышает их ожидания о том, что, все-таки, в гламуре что-то есть. Где есть – форма пустая, а смысла нет. Вот это нехороший путь.

С.АЛИЕВА: Можно, я отвечу? Мне кажется, что как раз месседж этой картины и есть – бегство от гламура, то есть дебилизация и активизация гламура… Я как раз увидела весь бред, то, что сегодня происходит, то, как в сознание юношей и девушек уже давно прочно вошло ощущение гламура как некоего главного, извините, маячка, к которому надо бежать и стремиться. Так вот, в России, я вам скажу, молодежь, которая смотрит кино, которая ходит в кино, она была и остается как бы на стороне гламура, она культивирует в себе гламур, в своих друзьях, в своих отношениях. И это чудовищно, это смешно. В этой картине есть попытка убежать от этой пустоты и вот этого дебильного гламура, который сегодня уже…

Э.ОПП: Это заблуждение, заблуждение.

А.ГОРДОН: Ситора, ответьте мне, пожалуйста, на такой вопрос. Бегство от гламура как от поражающей нас действительности. А наркотики могут быть бегством от гламура?

С.АЛИЕВА: Я так не считаю. Вы привели достаточно сложное и кардинальное решение сейчас – наркотики, которые все-таки уже… Я сейчас говорю о более простых вещах.

А.ГОРДОН: Нет, я говорю о самых простых вещах. Что предлагает автор взамен этому бездушному, чудовищному гламуру? Он предлагает такую же, только обличенную в другую форму пустышку. И мне кажется, что эта подмена – самая чудовищная.

Э.ОПП: Здесь нет бегства от гламура.

ОЛЕГ БОРЕЦКИЙ, актер, режиссер: Фильм – точное отражение нашего времени. Мы не можем ни про что разговаривать сегодня вообще. Вообще ни про что. История заключается в том, что мы вроде бы ходим по одной дороге, только одни с нее воруют, а вторые пытаются ее защищать, третьи – ее латать, четвертые пытаются проехать. Но одной дороги нет.

А.ГОРДОН: Режиссер признался наконец-то в том, что у него была сверхзадача – показать всему нашему обществу, что наше общество не может коммуницировать. Ребята, мы только что, в предыдущей передаче обсуждали этого «великого немого», наш современный кинематограф. Если вы не можете прорвать эту пелену коммуникаций, если вы не можете сказать свежее слово, которое будет услышано и с которого начнется хоть что-нибудь, так молчите. Выросло поколение режиссеров Муму. Не могут говорить, мычат.

Ю.КОРОТКОВ: Я когда смотрел кино (это безотносительно к этому фильму), просто когда смотрел кино, – не цепляет, поэтому я информационно смотрел, а думал о своем. Я вспомнил, как я разговаривал с успешным, известным продюсером, который запустил дебютанта за 350 тысяч долларов – это экстремально низкий бюджет. Простая, хорошая история. И через какое-то время я про это вспомнил и говорю: «Как твой дебютант-то?» Он говорит: «Ты знаешь – ничего, ни характеров, ни истории, вообще ничего, клуб кинолюбителей Урюпинского дома колхозников». Я говорю: «Ну, что, деньги-то тю-тю?» Он говорит: «Нет, почему? Перемонтируем, двинем как авторское кино». А что самое интересное, что критики, в том числе уважаемые и известные критики, нашлись среди них фанаты этого фильма, и фильм даже получил пару призов на западных кинофестивалях авторского кино.

К.ТАРХАНОВА: не считаю этот фильм авторским, есть такое понятие, арт-мейнстрим, которое собирает очень приличные деньги и довольно популярно во всем мире.

Э.ОПП: Арт-мейнстрим – это «Изображая жертву», это арт-попкорн, я бы сказал, арт-попкорн.

С.ШОЛОХОВ: Я думаю, что публике, которая любит попкорн, этот фильм как раз не особенно понравится, это как раз фильм для таких трансформеров, которые с попкорном не расстаются, так что ваша реплика тут неуместна.

А.ГОРДОН: Это попкорн со змеиным ядом. То есть, это такой особый мы нащупали жанр. Автор решил, что он изобрел велосипед, что он высказался, не сказав ничего. Тот же гламур-антигламур, игра в собственную тусовку, как бы сделать все, не сказав, ни звука не произнести, ни звука. То есть это, на самом деле, немое кино. Мы обсуждаем зияющую пустоту, и сам факт обсуждения этого – это самый большой абсурд за всю историю существования этой программы.

С.ДЕБИЖЕВ: Если вникнуть в суть того, о чем вы говорите, то, конечно, произошла сильная путаница, потому что перепутано все, настолько далеко все зашло, что так уж получилось, что почему-то считается, что цель искусства – это или что-то разрушить, или что-то критиковать, или показывать какие-то недостатки. И это невероятная путаница, потому что у искусства всегда была совершенно другая цель. И цель эта состояла в том, чтобы всячески восхищаться, восторгаться волшебством окружающего мира. Что эта картина, собственно говоря, и делает, просто на своем языке.

Л.СМОЛИНА: Нет, просто если смысл в искусстве считать какое-то художественное переживание, эксперимент с языком, высказывание, это совершенно необязательно должна быть развлекаловка, никто с этим не спорит. Но если ты ее не получаешь, ты не получаешь ни развлечения, ни переживания, тогда в чем предмет этого искусства?

С.ДЕБИЖЕВ: Здесь должно быть понятно, что все мы находимся на грани культурного коллапса, что все, не только мы, несчастные, которые под давлением прожили бог знает сколько лет, и сейчас делаем вид, что мы оттуда выбрались (ничего подобного, конечно же). А все практически, начиная с середины прошлого века, находятся в такой духовной путанице, из которой уже сейчас фактически, если не начать отказываться конкретно от каких-то технологических достижений, выхода уже не будет. Не знаю, есть ли обратная дорога, и возможны ли конкретные насильственные меры по выходу из этой ситуации. Думаю, что да, если всем вместе осознать ту глубину падения, в которой мы все оказались. Но то слово, которое сказал я, оно работает в этом направлении. Если это непонятно, то мне, честно говоря, это даже странно.

А.ГОРДОН: Значит, вся коллизия фильма, весь сюжет, вся эта пестрая, ярмарочная эстетика нужна была только для одного утверждения. То есть, это такой манифест дауншифтинга, правильно я понимаю?

С.ДЕБИЖЕВ: Не совсем, это не так, я не за дауншифтинг. Дауншифтинг – это вульгарное, это тупиковый путь, дауншифтинг.

А.ГОРДОН: А в чем не тупиковый путь?

С.ДЕБИЖЕВ: А в том, что если уж говорить о содержании фильма, то нужно действительно вспомнить о том, что вдруг у героя неожиданным образом появилось прошлое. Он знать не знал, он отлично себя чувствовал в настоящем, просто великолепно, как рыба в воде. И вдруг он узнает совершенно случайно, или, может, и не случайно, что вдруг есть прошлое. И одно то, что он задумывается над тем, что оно может быть интересным и важным, это уже говорит в его пользу, и то, что он пытается в нем разобраться, или его подталкивают к этому, это уже говорит за него.

Ю.КОРОТКОВ: В моем представлении кино, как и любое другое произведение искусства, простите за такую простоту, простоватость даже, состоит из трех слоев, из трех этажей. Первый этаж событийный – кто куда пошел, кто кого убил, кто с кем переспал. Второй этаж – социум: грубо говоря, почему пошел, зачем пошел, убил, для чего переспал. И третий этаж – это то, что выше, назовем это философией. Возьмем «Апокалипсис» Копполы. По первому ряду это шикарный, красивый военный фильм и фильм-путешествие одновременно. По второму ряду, по социуму, это фильм о вьетнамской войне, антивоенный фильм, а по третьему, пятому, восьмому ряду – это уж кто сколько сможет откусить. Для меня это фильм о том, может ли человек брать на себя функции Бога. А авторское кино, и ваш фильм, в том числе, существует на уровне третьего этажа, без первого, висит в воздухе. Мне нравится ход ваших мыслей, но искусство-то художника в том, чтобы это выразить в художественной форме, а вам это(не только мое, а наше мнение) не удалось.

А.ГОРДОН: Слушайте, я понял, что происходит. Мы сейчас еще послушаем журнал «Сеанс», может, это они поняли до меня, но я понял, что впервые мы на киноэкране столкнулись с тем, что давно уже называется, особенно в нашей стране, это звучит похабно, актуальным искусством. Форма для формы, пустота ради пустоты, это то, что как я люблю цитировать министра культуры Великобритании: он однажды, посетив биеннале такого искусства, назвал «холодным, расчетливым дерьмом». Здесь мы видим горячее сердце, которое создает холодное, расчетливое дерьмо. Парадокс! Журнал «Сеанс».

Комментарий журнала «Сеанс»
Советский человек путешествовал часто, но особых приключений у него не было, если, конечно, не считать за таковые поездку со стройотрядом на стройку века или отправку в далекий гарнизон на окраине великой империи. Или, может, неминуемый отъезд в провинциальную тьмутаракань по распределению после института.
На окраинах большой страны вдалеке от всевидящего окна распределительной системы можно было вдохнуть воздух полной грудью и расти духовно. Но для авантюр, тайн и прочей кладоискательской романтики там места не было.
А, вот, приключенческий жанр в советском кино если и не процветал, то вполне явственно присутствовал – были и клады, и невероятные секреты прошлого, и морские приключения, и опасные походы в неведомые земли, а также пираты, контрабандисты, таинственные карты и прочее-прочее-прочее.
Все изменилось в середине девяностых. Приключения с бандитской лихостью ринулись в жизнь обычного гражданина. А бытие экранных героев, напротив, стало каким-то чересчур пресным. Единственным видом приключения стало криминальное, а единственным видом романтики – дворовое.
Искать причину столь разительной перемены сложно. Возможно, уставшему от жизненных перипетий соотечественнику захотелось от экрана спокойного отдыха или, что вероятнее, кинематографисты спасовали перед напором реальной жизни, не зная, чем его превозмочь.
Ситуация начала меняться несколько лет назад. Нефтяная стабильность и крепнущая надежда в светлое будущее вновь пробудили в кино аппетит к приключенческому жанру. Казалось, что к 2010 году российское кино достаточно поднаторело и нарастило мускулы для того, чтобы потягаться силами с Индианой Джонсом или, на худой конец, «Кодом Да Винчи». Увы, «Золотое сечение» едва ли можно назвать достойным ответом Западу, хотя элементы, из которых состоит фильм, к этому располагали.
История со статуей Будды и масонами, звезды в главных ролях, месяцы съемок в экзотической Камбодже. Казалось бы, что еще нужно, чтобы сделать остросюжетное кино? И, все же, достичь цели не помогают ни рассыпанные по фильму отсылки к советской приключенческой классике, ни загадочная лирика Бориса Борисовича Гребенщикова, ни щедрая конспирология. С легкой руки режиссера приключенческий сюжет превращается в сложно смонтированный визуальный трип, забавляющий, скорее, глаз, чем ум. Кажется, что главной авантюрой в «Золотом сечении» является, скорее всего, сам факт его создания.

А.ГОРДОН: Вот видите, историки кино выполнили свою задачу – они вас вписали в контекст советского, а потом российского кино. Как вам на этом месте?

С.ДЕБИЖЕВ: Я и живу вне контекста, и существую вне кинематографического мира, поэтому меня как-то трудновато в какой-то контекст…

А.ГОРДОН: Как вы про себя думаете, вы талантливый человек?

С.ДЕБИЖЕВ: Думаю, безусловно.

А.ГОРДОН: Мы прервемся, а когда вернемся, спросим об этом аудиторию.

Обсуждение после показа фильма (третья часть)

А.ГОРДОН: «Вы талантливый человек?», – спросил я Сергея Дебижева в программе «Закрытый показ», а мы здесь обсуждаем его фильм «Золотое сечение», и в ответ услышал более чем уверенное «Да». Это все было до перерыва. А теперь давайте спросим, как я и обещал, простого зрителя. Я знаю, что у вас есть, что сказать.

ЗРИТЕЛЬ: Меня зовут Лариса, я домохозяйка. Когда я смотрела этот фильм, на каком-то этапе я просто отключила голову, перестала его анализировать и перестала разбирать те сорок бочек арестантов, которые были нагромождены в сюжете, потому что сюжет достаточно витиеват, а стала получать удовольствие от формы, то есть, как раз у меня работала не голова, а эмоции. И для меня фильм – это, прежде всего, продукт очень талантливого творчества, такая бесконечная мозаика из образов, диалогов, хорошей музыки, хорошего юмора, очень живой, насыщенной фактуры – иногда мне казалось, что я даже чувствую запах этой экзотической страны. И для меня удовольствие от фильма – это не всегда ответ на поставленные вопросы, иногда это эмоции. И после просмотра этого фильма у меня возникло такое ощущение драйва, внутренней свободы от обыденности, такая эйфория. Вот для меня это очень хорошее кино, спасибо большое.

С.ДЕБИЖЕВ: Спасибо.

А.ГОРДОН: Мне бы такую домохозяйку. Спасибо. Справедливости ради, есть кто-то из зрителей, кому не понравилась картина? Вы понимаете, что это провал? Что если тому самому, как вы говорите, простому зрителю ваша картина понравилась, значит, они не поняли вообще ничего, то есть вообще ничего из того, что вот вы здесь так внятно и хорошо говорили. Поздравляю вас с провалом, да.

С.АЛИЕВА: Вот просто мне как-то понравилось, что очень много было отсылок к разным фамилиям, фильмам, и почему-то никто не вспомнил Дэна Брауна. Все, что заложено в картине – знаковость, конспирология, и все-все то, что было у Дэна Брауна, здесь приобрело свою очень экстраординарную форму, на мой взгляд. Возможно, я ошибаюсь.

А.ГОРДОН: Все правильно. Только я лечу в самолете из Америки, читаю Дэна Брауна и оторваться не могу все 9 часов. То есть, я понимаю, что он кретин, но так увлекательно, так увлекательно, что просто думаешь, «где же ты проколешься?». Нигде, ни разу не прокололся. А тут я смотрю полтора часа и думаю – «лучше бы я полетел в Америку без книжки». Вот, правда.

Л.ТОЛКАЛИНА: Визуализировать Дэна Брауна тем авторам, которые визуализировали «Кода да Винчи», не удалось. Это невозможно сделать.

А.ГОРДОН: Не получилось, конечно. Оставим Дэна Брауна, мы здесь говорили о более высоких вещах. Вы потратили три года на конструкцию, которые можно выдавать по десять за вечер. Зачем? Вы говорите увлекательнее, чем снимаете.

С.ДЕБИЖЕВ: Ну, что вам сказать?

А.ГОРДОН: Честно, правду, только правду, ничего, кроме правды.

С.ДЕБИЖЕВ: Существуют как бы разные способы языка. Вот в данном случае выбран такой. И для меня действительно, на самом деле формальная сторона вопроса, формальные приемы, идеи, и собственно форма как таковая, действительно, как для законченного формалиста, имеют гораздо большее значение, потому что я не приемлю некий научный метод постижения бытия, когда берется нечто, что мы изучаем, разрубается по живому на составные части, каждая из них отдельно изучается, а потом мы складываем, – и мы, типа, в курсе, что мы вообще изучили. Правда, мы убили его в процессе изучения. И существует художественный метод, когда ты смотришь на проблему в целом, и видишь ее внешнюю сторону. А подчас, если пристально посмотреть внешне как на человека, так и на проблему, то чаще всего ты гораздо четче увидишь суть, из чего это все состоит.

Л.ТОЛКАЛИНА: Эта картина призвана к тому, чтобы у меня, например, в душе, родилась невероятная радость. Там есть такое пространство, и, как любое пространство, оно приумножает радость, если она, как таковая находится внутри.

А.ГОРДОН: Поэтому нам сейчас нужно выслушать группу, которая скажет, что мы вообще тут не причем, не тем живем, а вот пока они снимали кино, они жили. Уважаемые члены съемочной группы, давайте с композитора начнем. Не про кино, а про обсуждение, про то, что вы здесь услышали.

ВИКТОР СОЛОГУБ, композитор фильма «Золотое сечение»: Практически в процессе всей работы вокруг у нас были только доброжелатели. По крайней мере, у меня, на моем этапе. А здесь я вижу, что все-таки кому-то даже не понравился фильм, но я дико удивлен, потому что мне казалось, что этот фильм должен понравиться всем. Там конкретные вопросы поставлены, конкретно их решают. Может быть, я не режиссер, а всего лишь автор музыки, я не хочу называться «композитор», потому что это такое противное слово. Автор музыки. Но мне кажется, что там с точки зрения кинематографии все как бы… Вот ставится вопрос – решается.

МАКСИМ ГУДКОВ, актер фильма «Золотое сечение»: Мне показалось немножко обидным то, что про артистов в этой картине сказали, что вам жалко их. Что такое ощущение, что ими попользовались, как марионеткой. Из первых уст я знаю, что ничего подобного они не испытывали ни во время процесса, ни после просмотра фильма.

АНДРЕЙ РОДИМОВ, актер фильма «Золотое сечение»: Прежде всего, почему это мы подтаскиваем каждый раз любую картину в российском прокате к каким-то определенным трем ипостасям? Первая – это обязательно идем в толстовщину, достоевщину, поговорим о герое, о его проблеме, о времени, которого сегодня нет. Второе, нас тащат обязательно поговорить об экшене, о попкорне, об арт-Голливуде и подобное. Если что-то третье появляется, мы скидываем в корзину с артхаусом, другим кино, авторским кино. А если это нечто другое, понимаете? Это и ни то, и ни другое. Это про героя, которого нет, потому что сегодняшний герой – он никто, для меня, например. Время, которое сегодня, оно ничто, потому что мы сегодня сейчас сидим здесь, а потом, возможно, другие скажут про это время какими-то другими словами. Поэтому когда в конце у кого-то возникает чувство пустоты, так прекрасно, значит, есть чему дальше наполняться, по тем же буддийским законам. Не знаю, мы собрались здесь, мы представляем картину – это уже победа, я считаю. Поэтому смотрите «Золотое сечение», мне кажется хорошая картина, имеет право жить.

НАТАЛИЯ МИХАЙЛОВА, исполнительный продюсер фильма «Золотое сечение»: Я хочу сказать, что мы все любим разную музыку. Кто-то любит попсу, кто-то любит джаз, кто-то классическую. И редко любители классической музыки спорят с представителями попсы, чья музыка лучше. Так и здесь – это совершенно новая картина, она дает огромное количество идей для разных других жанров, будь это экшен-фильмы или те же сериалы, или какие-то драмы, потому что в этой картине есть вообще все: любые жанры и направления, и мультипликация.

А.ГОРДОН: То есть, это учебник, что ли?

Н.МИХАЙЛОВА: В некотором смысле, конечно. Те, кто хочет, там найдет действительно ответы на любые вопросы.

ВЯЧЕСЛАВ ТЕЛЬНОВ, продюсер фильма «Золотое сечение»: Хотел бы поблагодарить и «Первый канал», «Закрытый показ», и вас, Александр, лично и всех присутствующих здесь за интересную дискуссию. Для меня очень важно, что о картине говорят, это очень много значит. Если о ней молчали бы, это, значит, был полный бы провал. Спасибо всем, смотрите «Золотое сечение».

А.ГОРДОН: Прежде чем Сергей, по его желанию, либо забьет доски в этот гроб, либо вынет их, наоборот, я хочу так же кратко, как в начале, чтобы каждый из вас ответил на один вопрос: про что кино?

Э.ОПП: Нет кино, есть фантик приятный, красивый, открываешь: «О, хорошо», а внутри пусто. Я посмотрел, я возмущен был, что я потратил свое время на то, чтобы это посмотреть. И я добавлю одну вещь к этому. Я говорил об онанизме, это чисто личный проект, да? Нельзя винить человека в том, что это плохо, да? Но когда я вижу, тут добавляется претенциозность, и человек мне говорит о том, что «дорасти надо, Эдвард, вы поймете потом»…

А.ГОРДОН: То есть вы говорите сейчас о публичной мастурбации?

Э.ОПП: Да, да. «Дорасти надо, вы поймете потом». Я осмелюсь сказать, что я думаю, что я понял, про что кино. Ни про что. И вы не поняли. Я возмущен.

С.АЛИЕВА: Я считаю, что это кино – бегство, бегство от бессмысленности, пустоты, идиотизма в большое, открытое пространство поиска смыслов, любви и себя.

Ю.КОРОТКОВ: Вы знаете, я могу сказать 100 предложений про что кино. Про бедственное положение третьего мира, пожалуйста. Годится? Годится. Про бегство от цивилизации. Годится? Годится. Все, что угодно можно приложить, на пустой забор можно прибить любую табличку.

Л.ТОЛКАЛИНА: Это кино – музыка, это кино – радость, и радость еще и относительно того, как вы говорите, Борис Борисович, 15 лет, которого мы забыли, здесь я просто очень благодарна ребятам за то, что звучат слова Бориса Борисовича. Большое вам спасибо. Это кино – действительно учебник.

Л.СМОЛИНА: Если честно отвечать на вопрос про что, как отличница, ну, для меня это кино про то, как модный фотограф поехал в Камбоджу, отсосал яд из прекрасной попы прекрасной Ксении Раппопорт, то есть, можно дальше перечислять до конца.

А.ГОРДОН: Все почему-то забывают еще один сюжет, что там неустроенный в Израиле еврей-наркоман погибает в стране третьего мира. Это ж проблемы колоссальные, если честно.

Л.СМОЛИНА: Ну, можно сделать спин-оффы отдельные про еврея. Открываются большие возможности.

С.ШОЛОХОВ: Для меня это кино – сказка, иногда добрая, иногда бессердечная, и напоминает мне малахитовую шкатулку, которую приятно открыть, заглянуть туда, посмотреть, какие там есть драгоценности.

С.ЛОБАН: Кино про то, как люди пьют яд. Там есть еще потрясающая сцена однокадровая, где вот этот неустроенный… Да, где ее отжимают, и он в одном кадре…

А.ГОРДОН: Я сказал, попкорн с ядом, да.

С.ЛОБАН: Вот ее хорошо бы выложить на YouTube, она была бы вирусным роликом.

К.ТАРХАНОВА: Это кино про смех над самим собой. Все.

ГЕОРГИЙ МХЕИДЗЕ, кинокритик, журналист: Это такая попытка притчи про героя, который пытается нащупать тайные струны этого мира. Но поскольку ни героя, ни тайных струн нам, в общем, толком так и не показали, то я присоединюсь, скорее, здесь к «Коммерсанту», в общем: скорее никакого кино и не было. Значит, ни про что.

О.БОРЕЦКИЙ: Про третий мир, про яд, плохо и хорошо одновременно, про путешествие, про историю, в общем, про многое, но ни про что.

А.ГОРДОН: Теперь вы в отместку мне как человеку, который вел эту программу, скажите, обсуждение-то вам как?

С.ДЕБИЖЕВ: Честно говоря, уровня обобщения не было, и не было каких-то мощных аргументов «за», а уж аргументов «против» не было совсем.

А.ГОРДОН: Не разглядели мы «Золотое сечение», к сожалению, что делать? Александр Александрович Блок сказал: «Жизнь пуста, бездумна и бездонна». Но потом добавил: «Выходи на битву, старый рок». И еще добавил: «И в ответ победно и влюбленно в снежной мгле поет рожок». Вот это триединство мы сегодня называли это диагнозом – нет, это было постижение ужаса судьбы, страха жизни, бесконечного пути, который перед тобой, и кто бы тебе ни помогал, ты все равно одинок на этом пути. Оно присуще каждому человеку, у художника оно всегда обострено, это верно. Но если художник не слышит этого победного звона рожка, если жизнь ему представляется бессмысленной от начала и до конца, или осмысленной, но где-то там, если он сам не готов ни примером своим, ни поведением, ни жизнью, ни смертью своей доказать обратное, тогда, ребята, мы имеем, что имеем, а имеем мы российское кино, которое снимается про нас в это время и никто другой про нас вам ничего не расскажет. Оставайтесь с нами.