Как внутри критического цеха, так и в среде более массовой, к согласию в оценке ее работ прийти очень трудно, особенно в последнее десятилетие. Практически каждая новая работа Киры Георгиевны вызывает острейшие, иногда на грани фола, дискуссии и в Москве, где премьеры (увы) проходят в первую очередь, и в Киеве; та же ситуация и на зарубежных фестивалях. Впрочем, сложность сложности рознь. Неоднозначность Муратовой — вне сомнений, следствие таланта, глубоко индивидуального дарования, отмеченного несходством с кем бы то ни было как здесь, так и на Западе, выпадающего из однообразного ряда постсоветского кино.

Картину можно назвать этапной для самого режиссера. Уже предыдущие «Чеховские мотивы» оставляли ощущение, что Муратова завершает определенный период в своей работе. То есть отработанные, узнаваемые приемы, такие как: экзальтированные до неадекватности герои, дробление сюжета самыми разнообразными средствами (пение, музыка, неожиданный поворот действия, переключение внимания на второстепенного персонажа), знаменитое многократное повторение одной и той же фразы — были доведены до предельной, взрывной концентрации, до грани абсурда (но того требовала и логика фильма). Был достигнут радикальный предел, и что за ним — оставалось лишь гадать.

«Настройщик», как и «Мотивы», снят в черно-белом изображении: похоже, это именно та колористическая основа, с которой Муратовой работается лучше всего. Первое, что здесь бросается в глаза — удивительная легкость фильма, его четкий ритм. Несмотря на огромную продолжительность — 2,5 часа — картина смотрится если и не на одном дыхании, то на одном шаге: неспешная прогулка, приобретающая к концу темп спринтерского забега. Обеспечивается это не только по-молодому энергичной режиссурой, но и очень удачным сценарием, созданным Муратовой, Сергеем Четвертаковым и Евгением Голубенко на основе рассказов петербургского писателя Аркадия Кошко. Последнее стоит отметить особо, поскольку умение написать сценарий ныне как у нас, так и в России относится к разряду вымирающих. Более того, очевидно, бедственное положение украинского кино не в последнюю очередь связано именно с полнейшим отсутствием классных сценариев. Впрочем, это тема для отдельного разговора. Здесь же стоит сказать, что благодаря филигранной драматургии в фильме появляется качество зрелищности, которое еще принято называть историей: зрителя вовлекают в сюжет, не отягощая его анализо м или рефлексиями по поводу происходящего на экране. Рефлексии появляются потом: пока же нам рассказывают/показывают историю, и мы ее смотрим/слушаем.

«Настройщик» — история на четверых. Героев зовут Лина (Рената Литвинова), Андрей (Георгий Делиев), Люба (Нина Русланова), Анна Сергеевна (Алла Демидова). Есть также множество эпизодических персонажей, в изображении которых Муратова, как обычно, виртуозна — каждому такому «второстепенному человеку» находится своя интонация, свои острохарактерные черты, незабываемая манера речи и жестикуляции. Отношения, непростые и в то же время очень человеческие, которые возникают внутри четверки (точнее даже было бы сказать — квартета), являются и частью истории, и ее источником. Люди действуют именно так, потому что они таковы, ничего свыше — это постоянная, давняя интенция Муратовой. Но в предыдущих фильмах каждый герой нес в себе подобие тайного механизма, дающего в определенный момент взрыв или сбой. В «Настройщике» же странности людск ой натуры уступают место богатству красок, полифонии характеров; каждый или каждая звучит по- своему, и эти мелодии иногда противоречат, а иногда и вторят друг другу. Слаб человек, но и обаятелен; грешен зело, но ведь и рука мягко утопает в клавишах. Нужно играть тонко, вдумчиво, выдерживая меру. У исполнителей получается. Эпизодов, где наслаждаешься игрой четырех, — вдоволь; есть не только эффектные вспышки ссор, но и чудные любовные эпизоды — например, сцена у моря, где Андрей и Лина просто целуются, достойна внесения в энциклопедии — здесь уже вспоминается ранняя, лирическая Муратова «Коротких встреч» и «Долгих проводов». Особенно стоит отметить, конечно, Делиева, роль которого очень непростая — действуя бесчестно, сохранить любовь; быть искренним и в то же время замышлять хитроумнейшую комбинацию; вызывать к себе глубочайшую симпатию, переступая нормы морали. Одним словом, сочетать крайности, которые — при недостаточно точной игре — могут просто разорвать образ, уничтожить изнутри. И Делиев с этой сложной задачей справляется; воистину, в «Настройщике» он заявил о себе как по- настоящему сильный, зрелый киноактер. Хороши и женские роли, каждая по- своему. Здесь Муратова удачно использует принадлежность Литвиновой, Руслановой и Демидовой к разным актерским поколениям и совершенно разным школам. Манерная непредсказуемость Литвиновой прекрасно оттеняется рафинированной неторопливостью Демидовой и трогательной взвинченностью Руслановой. Это, действительно, квартет персонажей — хорошо темперированный.

Подобные сравнения уместны. Ибо «Настройщик», вообще, — один из самых музыкальных фильмов Муратовой. Звуковая атмосфера здесь поразительная, проработанная до мельчайших деталей; в постсоветском кино не доводилось слышать такой, без преувеличения, роскошный саунд-трек. И здесь один очень важный, принципиально важный момент: композитор фильма — Валентин Сильвестров. Лучший на сегодня сочинитель и лучший постановщик, два имени, которые мы без оговорок, с г ордостью можем предъявить в мире сошлись в одном фильме — и это, еще раз повторю, принципиально важно. Элегическая, атмосферная музыка Сильвестрова идеально соответствует строю фильма. Можно даже сказать, что «Настройщик» — в не меньшей степени звуковое творение, нежели зримое. Однако существует и своего рода визуальная партитура, согласно которой организуется поток образов.

Пространство «Настройщика» богато и изысканно. Берег моря или склад бытовых товаров, старинный особняк или чердак консерватории — везде исключительное внимание к деталям (оператор — Геннадий Карюк). В вещном мире «Настройщика» царят прихотливость и асимметрия; можно даже говорить о барочности как изобразительном качестве картины. Композиция кадра строится подчас весьма необычно: предметы обретают передний план, живут своей самостоятельной жизнью, а исполнители, напротив, оттесняются в глубину интерьера; вещи ведут свои партии, иногда вторят, иногда перечат людям — и это обеспечено самой драматургией фильм а, где один из главнейших побудительных мотивов — присвоение.

Собственно, присвоение является движущей силой сюжета в последней трети фильма. Детективная составляющая окончательно подчиняет сюжет; и тут рождается то, что, в общем, и советскому кино, за редчайшими исключениями, было неведомо: саспенс. То есть буквально напряжение, сцепление положений, которое (при том, что источник напряжения или опасности зрителю известен!) заставляет людей в зале, забыв обо всем на свете, подаваться вперед, вцепляться в спинки кресел, затаивать дыхание. Можно сколь угодно много рассуждать о духовности, о благих намерениях тех или иных фильммейкеров, о красивых скольжениях камеры, о смешных диалогах — но умение нагнетать напряжение, увлекать зрителя без насилия над ним — является, фактически, эталонной приметой таланта, его необходимым и достаточным условием. И у Муратовой это есть — в отличие от многих, слишком многих ее коллег по цеху у нас и на северо-востоке.

Так, отмеченная в н ачале разговора сложность снимает противоречия: «Настройщик» — это не тот случай, когда уместны рассуждения об «арт-хаузе» или «мейнстриме», авангарде или реализме. Такое кино заявляет о себе как о данности. Оно живет вне зависимости от конъюнктуры поколений, его пересматривают вновь и вновь, сверяя разболтанные струны своих судеб — с точной настройкой искусства. 

ИСТОЧНИК: http://www.livejournal.com/community/drugoe_kino/697913.html

предоставил: hardrain19