В фильме «Небо. Самолет. Девушка» с девушкой и самолетом все в порядке. А вот с небом?

Господи, сколько же лет прошло? Неужели почти 35? Лучший фильм 68-го года — «Еще раз про любовь» — так решили читатели «Советского экрана». Лучшая девушка Москвы и Московской области — в исполнении лучшей актрисы в Эсэсэсэре Татьяны Дорониной. В своем поколении она, Доронина, конечно же, была белой вороной. Как-то неправильно она дышала. Словно слова страшно мешали ей «чувствовать спешить»; словно амфибия, задыхалась на берегу среди занятых прозой жизни людей. Среди бессмысленных споров лириков с физиками она одна мечтала о морях и кораллах и уплывала в небеса на бумажном кораблике из газеты вчерашней.
Есть фильмы, отнюдь не шедевры, кроветок которых долго пульсирует в висках. Мы повторяем малозначительные реплики героев, вспоминаем их улыбки, напеваем их любимые песенки. И если пульс этот совпадает с твоим сердцебиением — рождается новое кино. Так случилось с Ренатой Литвиновой — белой вороной в поколении 90-х.

Пьеса Радзинского «104 страницы про любовь», с аншлагом шедшая в театрах страны, и картина Георгия Натансона, снятая по ней, потрясли до наваждения, впечатлили и без того впечатлительное сердце волоокой блондинки Ренаты (между прочим, сценаристки, режиссера, актрисы и продюсера в одном лице). И избавиться от этого наваждения можно было только с помощью нового кино. Нет, ремейком картину «Небо. Самолет. Девушка» назвать рука не поднимается. Скорее ремейком роли. Понятно, что увлекла не просто женская роль — Ролища. Недаром и критики 60-х, и нынешние, пусть преувеличивая, называют Наташу (в версии Ренаты — Лару) «Идиотом» в юбке.

В исполнении Литвиновой «идиотизм» героини еще более нарочит. Возлюбленный справедливо руками разводит: «Ты серьезно разыгрываешь сумасшедшую?». Более всего переименованная в Лару Наташа любит читать меню и инструкции к снотворным. Она не говорит, а вскрикивает: «Ой, вы странный. Ой, вы странный». Вскрикивает, потому что привыкла повышать голос в самолете при взлете и посадке — шумно же! А повторяет она буквально каждую фразу, потому что иначе не умеет.

Вот и у Киры Муратовой, любимого режиссера Ренаты, все герои многажды талдычат одно и то же. Да ведь все одно: не слышат друга друга. А «небесной девушке» хочется пробиться сквозь всеобщую турбулентность хотя бы к одному человеку, тому, кто «явится нежданно». И в постельной сцене (разыгранной Литвиновой на грани пародии) она будет с упорством маньячки спрашивать: «Ты меня любишь?». Кстати, о друге. Вполне закономерно, профессию физика (сегодня романтическая некогда стезя связана лишь с нищетой и грузом проблем) «отменили». Манкому, вальяжному герою-любовнику, избрана адекватная работа — опасная и денежная: военный телерепортер. Анекдотичное ныне имя Электрон тактично сменено на победоносное — Георгий. «Ты принесешь мне удачу?» — спрашивает он строго. «Хорошо, принесу», — подумав, ответственно отвечает она.

Сразу было понятно, не обойтись картине без фирменных «литвиновских» дивертисментов. (Вспоминается незабываемый романтический рассказ ее медсестры в «Увлечениях» Киры Муратовой — о забытом в чреве больного скальпеле во время операции.) Здесь весьма колоритна история об откушенном носе, который хозяин безуспешно пытался прилепить пластырем. О рыбах, которых героиня рожает во сне. Потом не знает, что с ними делать: не жарить же в самом деле.

Все же лучший номер фильма (подчеркнуто вставной, но при этом центральный смысловой эпизод) — песня в исполнении Лары, причем вовсе не про «кораблик». Она поет знаковый шлягер совсем другой эпохи — тот, что классик Дунаевский подарил своей музе Лидии Смирновой, воплотившей на экране мускулистую «Мою любовь» 40-х.

И вот теперь, смыкая это музыкальное ожерелье из мелодий безвозмездно любящих сердец разных эпох, длинноногая стюардесса по имени Лара в коралловых бусах поет: «Ждать любовь не надо, явится нежданной»... Как она поет! Голос ее самоотверженно взбирается на пик недостижимых регистров, почти срывается, гуляет по тональностям. Дыхания не хватает. А она пропитывает слова и не имеющие никакого смысла нотки такой сердечной искренностью, что стихает смех, волной накрываюший в начале пения и возлюбленного (ему-то и посвящен трепетный вокал), и зрителей.
Да и само кино я бы отнесла к жанру песни. Той, что поют в «Гавани...» у Успенского. Такими неправильными голосами. Вот и кино можно «спеть» про любовь. Мол, дан приказ ему... в горячую точку. Ей — в другую сторону. И припев Рената сама пропоет, и конец у песни — горестный.

Тут есть один важный момент. Знаю, что многих, в том числе и моих коллег, сам образ Ренаты Литвиновой страх как раздражает. Ее упрекают в жеманничаньи, неестественности, продуманном эпатаже. Не видят в ее шокирующих экранных превращениях юмора, пародийности. А это канва, по которой она расшивает свои роли и сценарии. И в новом фильме ей удается балансировать на грани тонкой пародии, гротеска и достоверности. Иронией пронизан весь фильм. Только финал горький. Почти дословно перепевающий финал Натансона. Глотая слезы, Мышка бредет к метро «Динамо» (здесь «Арбатская») и заученными, будничными словами рассказывает про гибель любимой подруги.

Догадываюсь, отчего Радзинский так легко отдал права на новую версию пьесы. Его единственное условие — в главной роли снимется сама Рената. Многоопытный драматург угадал редкое совпадение роли и персонажа, каким давно является сама Рената Литвинова. На мой взгляд, это ее лучшая роль.

Дело не только в том, что в разговоре «о странностях любви» как никто другой она уместна и органична. Сама актриса в этой работе меняется. Меньше красок не только во внешнем облике (минимум косметики, вместо алых вампирных губ чистая пастель), сам рисунок «странной» роли выписан без нажима, в одно касание. На экране — не идеальная девушка с обложки, а беззащитная в бескорыстной любви, единственная и неповторимая только для одного «ласкового, желанного».

Рената Литвинова не решилась сама снимать кино с собой же в главной роли. За помощью обратилась к режиссеру Вере Сторожевой, которая и с Кирой Муратовой тоже работала (писала сценарий новеллы). Продюсера себе девушки подобрали опытного — Елену Яцуру. Так что это женское кино. Кому, может, и эмоций через край покажется, и сентиментальности излишек. Только скажу, что и от «чисто мужского» кино в последнее время отчего-то поташнивает. Хочется залечь между рядами, чтобы с экрана случаем не подстрелили.

 меня, например, претензия не столько к девушкам, сколько совсем наоборот — к молодым людям. Во-первых, Дмитрий Орлов в роли телевизионного супермена не слишком убедителен. Женщины-авторы, видать, сами это почувствовали, потому и наградили героя бархатным голосом Константина Хабенского. Другой вопрос к изображению. Увы, камере Михаила Кричмана не хватает полета. Среди ритмичной череды крупных планов он потерял одного из главных героев фильма: Небо. Нет, он снимает его честно: и голубое — с перышками облаков, и черное — с красноватым оттенком, не предвещающее добра. Но нет того самого бесконечного пространства «одного на двоих», которое притягивает, любит, «дарит нежность» и никому не уступает свою небесную девушку.

Лариса Малюкова, обозреватель «Новой газеты»