6 марта в ЦДЛ (Москва) прошла премьера фильма "Небо. Самолет. Девушка", созданного, по сути, тремя женщинами. По мнению известного российского кинокритика Андрея Плахова, это не только подарок зрительницам к 8 Марта, но и явный признак феминизации нашего кинематографа

Феминизация привела к тому, что сегодня в моду опять вошли эмоции. На фильмах принято замирать от страха и пускать слезы. Это называется новая сентиментальность. Старая создавалась по преимуществу мужчинами, ибо прогрессивные женщины во все времена презирали слабый пол и чрезмерную чувствительность. Когда феминизм победил и мужчины были повержены, невозможную миссию по поддержанию сильных чувств взяли на себя женщины - пускай даже не считающие себя феминистками.

Рената Литвинова написала сценарий-ремейк по пьесе "104 страницы про любовь", сама сыграла главную роль, выступила сопродюсером с Еленой Яцурой, постановку доверили Вере Сторожевой. А ведь культурные прототипы были исключительно мужскими. Любимую пьесу шестидесятников написал интеллектуальный супермен и главный маньерист масскульта Эдвард Радзинский, фильм "Еще раз про любовь" поставил крепкий профессионал кинематографического цеха Георгий Натансон. А сыграла стюардессу по имени Наташа не кто-нибудь, а Татьяна Доронина - звезда, обязанная своим рождением мужчинам (сначала Товстоногову, потом тем же Радзинскому и Натансону).

Ренату Литвинову в роли стюардессы Лары вполне можно было бы назвать Дорониной наших дней, если бы не одно обстоятельство. Ни один из мужчин-творцов не замечен у истоков ее карьеры. Зато замечены многие женщины - от Киры Муратовой, у которой она снималась, до Нонны Мордюковой и Татьяны Окуневской, на фоне которых Литвинова позиционировала себя в документальном фильме "Нет смерти для меня". Правда, была еще "Граница", где Александр Митта попытался сделать Ренату артисткой народного кино (сама она говорит об этом как о "падении", впрочем, необходимом для звезды). Но "Небо. Самолет. Девушка" опять отрывает образ от грешной земли и поднимает его на космическую высоту, где воздух разрежен и эмоции очищены от быта.

В старой картине Натансона все было условно и одновременно социально значимо, время опознавалось по символическим чертам и деталям. Стюардесса Наташа воплощала не только престижную профессию, но и научно-прогрессивную устремленность эпохи к расширению земного пространства. Ее возлюбленный физик Электрон - к углублению в тайны атомного ядра (или женской души, ибо физик на поверку всегда оборачивался хоть немного лириком). Их роману соответствовал антураж - ультрамодерновые московские кафе на Новом Арбате с выступлениями звезд поэтической галактики. Так вот, почти никаких аналогов в фильме Веры Сторожевой не прослеживается.

Его герои не посещают ресторан "Ваниль" или элитарные ночные клубы, в которых Литвинова рисковала бы столкнуться сама с собой. Средоточием быта остается аэропорт Домодедово, и еще один провинциальный аэропорт, куда Лару забрасывает повышенный тариф коммерческих рейсов. После 11 сентября аэропорт стал такой же мифологической параболой-идеей, как танцплощадка, крепость или трансатлантический лайнер. От выполненных в синих тонах интерьеров фильма веет почти мертвенной стерильностью, и их лишь немного утепляют словно перекочевавшие из картины Натансона персонажи второго плана - стюардесса Мышка (Инга Стрелкова-Оболдина) и летчик (Михаил Ефремов), оба безответно влюбленные.

А на первом плане - двое вроде бы нашедших друг друга, но потерянно, как герои "Соляриса", плывущих в невесомости. Про объект воздыханий Лары (Дмитрий Орлов) мы знаем только, что он тележурналист, богат, немного циник, кажется, спец по горячим точкам - джентльменский набор, не более. Но более и не требуется в фильме-монологе, фильме-соло. Литвинова впервые играет (хочется сказать, танцует) почти без поддержек - играет самоуверенную беззащитность и нарциссизм любви, обращенной в холодное, враждебное, незаселенное пространство. Одна из пьес Радзинского называлась "Она в отсутствии любви и смерти". Здесь, напротив, есть и любовь, и смерть, но обе оказываются лишь капризами непознанной природы. Подобно тому, как современные мужчины-творцы существуют в однополом вакууме бойцовских клубов и прочих вариаций "мужского кино", так и творцы-женщины обособляются в эмоциональном гетто, где противоположный пол присутствует почти виртуально.

"Коммерсант", Андрей Плахов