Сцена происходит в кафе. ''У вас есть бутерброды с рыбой? Они не отравлены?" Голос невинный, взгляд прозрачный. Никто в мире не умеет задавать подобные вопросы так красиво, как она. Когда вы встречаетесь с Ренатой Литвиновой, вы видите не ее, а героиню, которую она играет. Этот персонаж привык принимать цветы и пощечины, поздравления и раздраженные взгляды. Он говорит с такими же интонациями, какими произносит текст перед камерой. Быть может, Литвинова и в самом деле не делает никаких различий? Слово "естественно" подходит Ренате Литвиновой меньше всего (впрочем, как и к кино вообще). Она "чудачка" (по определению Киры Муратовой), она "чужая" в духе персонажей Трюффо и Годара. В этом и есть ее волшебное обаяние.

- Вы имеете отношение к сценарию фильма "Не хватайте скорпиона зауши"?

- Нет, это сценарий Рустама Ибрагимбекова, который делал с Михалковым многие картины.

- А Митрофанов ведь очень молодой: ему 26-27...

- Примерно да. У него даже нет диплома: он еще не защитился. А нашему оператору всего 24 года. Его зовут Дардурян. Раньше он во ВГИКе учился, а теперь роликами зарабатывает деньги. Он очень талантлив. А если человек очевидно талантлив, я стараюсь с ним поработать. В любом качестве.

- Сюжет фильма - любовный треугольник?

- У героев там секс в кустах Совершенно случайно. Героиня бросает мужа и уходит, и заваривается страсть...

- А она кто?

- Она какая-то "почти телезвезда". Я не знаю, что в результате смонтируют. Я лично жить так, как она, не умею: чтобы с кем-то в кустах, а потом все бросить, и там какие-то страшные истории... Но интересно хотя бы в кино так пожить.

- Значит, она звезда. Но как она живет, с кем?

- Муж у нее серьезный человек. Его играет Александр Пороховщиков. Очень красивое лицо у него. Он достаточно взрослый уже. А о чем мы говорим? Я что-то не поняла...

- Мы говорим о персонаже.

- По сценарию эта женщина - животное. Внутри я протестую. Я не могу принять такое. Но так построен сюжет: и все, что говорит героиня, и как она живет. Очень трудно поломать материал. И я получаюсь - по сценарию - опять-таки воплощенное зло. Как всегда. Как обычно. Сволочь такая, женщина, которая ради секса предает. Я думаю, это - мужской сценарий плюс позиция режиссера-мужчины. Может быть, они боятся женщин, и поэтому показывают их именно таким образом. Не все, конечно! Но часть - точно. Хотя это очень уважаемый сценарист - Ибрагимбеков. Скажите мне, почему меня так воспринимают?

- Ваш образ со стороны кажется очень холодным, с нарочитой дистанцией по отношению ко всем.

- Про меня говорят: "эсэсовская сука" или "снежная королева". Второе мне нравится, а первое...

- Вы сопротивляетесь этому образу или уже смирились?

- Мне кажется, что он будет исчерпан. Или я состарюсь, или что-нибудь другое сделаю. Мне кажется, все в моих руках. Актрисы часто бывают бесправными. А я - я сама выбираю, что хочу испытать. У меня нет комплексов актрисы, которая сидит и ждет роли. Я могу сама себе роль написать.

- Вы хотите одновременно и быть сценаристам и играть главную роль, чтобы быть абсолютно свободной?

- У меня просто нет другого выхода. Надо попробовать самой что-то снять. Посмотреть, получится из меня режиссер или нет.

- Это уже амбиции - быть режиссером.

- Нет, но знаете, когда у вас нет другого выхода... Я уже попробовала и то, и это, и это...

- Ведь Вы попробовали относительно немного.

- Я попробовала сниматься, попробовала отдавать свои идеи не самым плохим режиссерам. И все равно, исключая только Киру Муратову (с ней я испытывала чувство неполноценности), я, как и все сценаристы, чувствую себя неудовлетворенной. Я и сниматься стала только потому, что мне было интересно сделать что-то свое. Вообще, в этом фильме, у Жени Митрофанова, первый случай, когда я не свои тексты играла. Конечно, лучше работать со своим сценарием. Это более правильно. Но ни в коем случае не считаю себя актриской. Мне интересней играть то, что я сама сочинила. Лучше сделать одну хорошую работу, чем много плохих, и страдать потом. Сейчас я снимаюсь у Рустама Хамдамова. Съемки будут в Казахстане. Вот там я и пишу тексты и играю. Спивающуюся, потерянную пьяницу. Ничего, мне нравится. Пьяницу играть -это классика в кино. Это очень интересно.

- Роли, которые Вы пишете для самой себя, не положительные...

- Но и не отрицательные. Они немножко пугают (ведь неотвратимое в жизни всегда пугает). Но это не отрицание. Я все равно не скажу всей правды, потому что сама ее не знаю.

- У Митрофанова - Ваш персонаж - тоже отрицательный?

- По сценарию эта женщина - как животное. Когда я читала роль, я понимала - то, что она делает, ужасно. А вот глядя на эту героиню в моем исполнении, так уже нельзя сказать.

- Вы сумели это сыграть?

- Не знаю. Я ничего не играла. Просто так... Я даже не могу употреблять слово "играть". При том, что у меня отрицательная роль, когда я вижу ее (себя?) на экране, во мне рождается очень сильная симпатия к героине.

- Это означает, что Вы поможете сыграть абсолютно отрицательного персонажа?

- А я не хочу этого делать. Изображать абсолютно отрицательное? Это не те характеры, чтобы их так играть. А настоящие антигерои мне еще не попадались. Я еще должна Гитлера сыграть?

- Вам не интересно как актрисе, испытывать на себе персонажа, который на Вас совсем не похож?

- Ну, вот на эту героиню я совсем не похожа. И в "Трех историях" я совсем не такая, как Офелия. Вы же меня знаете, какая я в жизни? Я такая разве?

- Может быть, отчасти да. Я думаю, что Вы не случайно сами пишете для себя роли?

- Я не знаю. Я не могу понять вашего вопроса...

- Мне кажется, что для актера важно примерить шкуру абсолютно другого человека.

- Так я же не актриса. Мне не нравится перевоплощение. Мне нравится, когда человек что-то транслирует про себя. Что-то свое отдает. Это интересно.

- Значит, во всех фильмах, где Вы снимались и где Вы снимаетесь сейчас, Вы остаетесь Ренатой Литвиновой?

- Отчасти да. Хотя, не знаю. Я всегда сохраняю дистанцию между персонажем и собою. Всегда есть дистанция. И достаточно большая.

- И в жизни?

- Между мною и людьми? Да. Конечно.

- Как давно Вами построен такой искусственный персонаж? Вы придумали, как должны себя вести, как говорить?

- А вот Вы относитесь ко мне симпатией или, наоборот хотите разоблачить?

- Когда общаешься с Вами, возникает ощущение нереальности, искусственности...

- Как будто я в жизни играю... Может быть, во мне вы видите отражение себя? Потому что я могу вернуть вам этот комплимент.

- Мне кажется, Вы - идеальный образ актрисы сороковых-пятидесятых годов.

- Да, мне нравится этот тип. Тотальная дистанция между ним и народом. Тогда ведь были только черно-белые открытки. Актрисы не приходили и не смешивались с людьми. Они были настоящими звездами. Это так легко сделать! Почему этого не делают наши артистки? Я не понимаю. Вот Олег Меньшиков. Он тоже себя очень дозирует.

- Вам важно, как люди относятся к Вам?

- Нет. Хотя, конечно, это как-то ранит. И я не всегда готова к этому Можно наращивать толстую кожу, но все равно иногда больно. Я отстраняюсь от того, что обо мне пишут. Просто пишут про некую Ренату, которой я не являюсь. Я вычислила, что другая Рената существует. Вот я сижу здесь, и здесь есть какое-то излучение и какие-то журналисты, и это пересечение рождает новую Ренату. Раздвоение присутствует.

- С Вами происходит очень интересная вещь. И это связано с плачевным состоянием кино в России. Ведь люди в большинстве своем знают Вас по фотографиям в журналах, а не по киноралям как таковым.

- А где люди могут посмотреть кино? "Увлечение" показывали по телевизору всегда после полуночи. Например, некоторые говорят: "Вот Вы снимаетесь в роли медсестры". Я говорю: "Нет-нет, Вы ошиблись". "Боже мой, Вы даже говорите, как она! У вас же такой голос". Было со мной такое.

- Очень сложно принять киноактрису, которая снималась у Киры Муратовой и одновременно для нового 'Плэйбоя". Это абсолютно противоположные принципы жизни и творчества.

- А может быть, Вы и не правы! Почему это Кира не может смешиваться с "Плэйбоем"? Ей, скорее, это даже понравилось бы. Это модификация старого образа - его современная модель.

- Вы можете сказать о своих ролях, что они не только не похожи на Вас, но и могут быть опасными?

- Дело в том, что такая есть теория. Но мне кажется, что если бы я их не сыграла, они бы проникли в мою реальную жизнь. А так я воплотила их на пленке и избавилась от них. Я отдала их пленке. Вот такая моя теория.

- То же можно сказать и про желание писать?

- Конечно, когда нормальный человек счастлив и благополучен, с чего он будет писать? Он же не будет писать на бумаге: "Я СЧАСТЛИВ! Я СЧАСТЛИВ! У меня все хорошо!" Это никому не интересно.

"Вечерняя Москва" N5  1998